Напротив, как мы уже разбирали, именно внешняя, экзотерическая, и особенно моралистическая сторона традиционных доктрин, при ее инверсионной абсолютизации, способна стать явным воплощением этой самой "негативной" частичности. Но при этом она может выдать себя за единственное проявление сакрального мировоззрения, поскольку именно такая редукция сакрального к моральному и является характерной приметой современного "религиозного мировоззрения", пусть даже считающего себя "правым", "фундаменталистским" или даже "традиционалистским".
Яркий пример такого мировоззрения, опирающегося на сугубо современные представления о "Божественном" и "дьявольском", можно найти в известном цикле мистико-эсхатологических романов, по мотивам которых был снят многосерийный фильм "Omen" ("Знамение"). Это книги Дэвида Зельцера "Знамение", Джозефа Ховарда "Дэмьен" и Гордона Макгила "Последняя схватка" и "Армагеддон 2000", признанные своего рода "классикой жанра". В них идет речь о рождении Антихриста в конце ХХ века, воплотившегося в мальчике по имени Дэмьен Торн, приемном сыне крупного американского дипломата, создающем впоследствии собственную глобальную империю.
Надо отметить, что авторы этих романов, безусловно, имеют некоторые представления о кризисе современного мира с традиционалистской точки зрения. Так, в них неплохо показана пагубная роль современной формальной "религиозности", низведенной до уровня отправления "дежурных" обрядов, при том, что любое глубокое погружение в проблему выглядит в глазах множества персонажей некой "аномалией". Показательно и то, что рождение Антихриста обеспечивают "скрытые сатанисты" в кругах самой христианской церковной иерархии. Кроме того, в этих романах хорошо развенчивается пустой профанизм современной науки, в частности, археологии - так, весьма примечательна сцена, в которой именно из-за "усердия" археологов окончательно разрушается подземный сакральный центр Мегиддо. Однако, в целом эти романы и фильм при всей их образной красочности и сюжетной напряженности сами пронизаны одним и тем же формалистическим представлением об эсхатологических событиях, превращающим их в заранее расставленные декорации для заведомо известных сцен. Безусловно, такое упрощение не имеет ничего общего с подлинно традиционалистским отношением к эсхатологии. И сама эта "простота" служит ярким показателем уровня компетентности современного общества в этой проблеме. Именно поэтому эти романы представляют собой определенный интерес.
Дэмьен, рожденный шакалихой, панически боится христианских храмов, он жесток, аморален и поклоняется Сатане. Вот, пожалуй, и все его основные черты. Однако, в романах ни одним словом не говорится о том, что было давно известно Святым Отцам раннего Христианства: Антихрист не противостоит внешнему Христианству (кресту, морали, обрядам и т.д.), но сам пародирует и даже пытается узурпировать эти атрибуты. В данном же случае этот персонаж наделяется чертами не более чем "злого" преступника, нарушающего спокойное благополучие западного общества. Это общество, хотя и находящееся, по мысли самих авторов, в глубоком кризисе, все же остается инерциально "христианским". Однако, с точки зрения Традиции, сама эта пассивная инерция и представляет собой наиболее негативный исторический феномен. И поэтому, парадоксальным образом получается так, что Дэмьен, выступающий против этой инерции, является преодолевающим ее субъектом! Кроме того, именно он является выразителем интересов молодежи, "не вмещающихся" в застывшие и косные рамки мира пожилых обывателей, считающих себя "добропорядочными христианами". (Любопытно, что эти "добропорядочные христиане" в последней части сюжета, охотясь за "Антихристом"-Дэмьеном, ведут себя как заурядная банда киллеров.) И - это надо отметить как наиболее тонкую нить сюжета - Дэмьен вскрывает свою инверсионную сущность только тогда, когда сам приступает к "избиению младенцев". Именно тогда и является Тот, чье наследие узурпировало сенильное фарисейское общество, но Кто Сам был Младенцем и стоит на стороне малых сих всегда...
Как бы то ни было, вполне очевидно, что для авторов одним из главных орудий Антихриста является его способность внушать мистический ужас. (Еще одна любопытная деталь - из "противников Антихриста" в фильме гибнут именно те, кто стали этими противниками от страха.) Тогда как Христос в их интерпретации с неизменностью "добр" и "милосерден". Однако, Второе Пришествие Христа традиционно именуется именно "страшным". А Антихрист, напротив, "обольстителен и любвеобилен". Таким образом, эта инверсия, возникшая из абсолютизации морализма, и способна привести к тому финалу, что "Антихристом" может быть объявлено то, что в сущности является сопротивлением ему - как предельному воплощению исторической деградации. И жанр триллера лучше всего отвечает подготовке именно такого массового сознания, которое приучается к автоматическому отождествлению Божественного с этически "добрым".
Подлинная эсхатологическая теофания всегда имеет огненную природу, сжигающую ветхий мир, - "придет же день Господень как тать в ночи, и тогда небеса с шумом прейдут, стихии же, разгоревшись, разрушатся, земля и все дела на ней сгорят" (2 Петр. 3, 10-11). Но тогда же и рождается пирократия, огненная власть нового Золотого Века - именно об этом сообщает священная формула розенкрейцеров - INRI (Igne Natura Regenerando Integrat). Однако, и Антихрист, как уже упоминалось в другом контексте, также способен "огонь низводить с неба на землю" (Откр. 13, 13). Где же здесь грань между "возрождающим" и "обольстительным" огнем? Похоже, что для ответа на этот вопрос надо вначале ответить на иной - "возрождением" или "обольщением" является сам факт "преходящих" небес?