Появление мессианских мифов - признак пассивности, женственности и сонности мифологического сознания, ожидающего некоего стороннего избавления. В этих мифах, наиболее затронувших авраамические, монотеистические традиции - Иудаизм, Христианство и Ислам, - отразилось тотальное отчуждение божественного и человеческого начал, которое могло произойти только в ходе усугубляющейся циклической деградации. Это и вызвало нужду в персонаже посредника, избавляющего человечество от одного циклического кризиса и устанавливающего новый цикл.

Из всех авраамических традиций с мессианской идеей наиболее отчетливо связан Иудаизм, однако, эта идея для него самого является достаточно поздней, поскольку изначально иудаистская традиция не благоприятствовала представлениям о каком-либо полубожественном посреднике, машиахе, между Иеговой и его народом. Фигура же Авраама никогда не наделялась "мессианскими" свойствами. Такая же эволюция  произошла и в Исламе, где в некоторых течениях наряду со строгим монотеизмом ("Нет бога, кроме Бога" - шахада, исламский "символ веры") особое место получила фигура Махди, скрытого имама, призванного установить на земле царство справедливости. Пророк Мухаммад тоже никогда не наделялся подобным качеством, его миссия - сугубо свидетельствующая об Аллахе, "зовущая" к Нему. И, наконец, в Христианстве также чрезвычайно показательна эволюция восприятия Второго Пришествия от вечного Царствия Спаса-в-Силах, которому "не будет конца", и "времени уже не будет", к представлениям о "жизни будущего века" и "новым небесам и новой земле". Таким образом, очевидно, что сама мессианская идея представляет собой явную инверсию боговоплощения, которое отныне рассматривается не как "зов" Высшего Принципа, ведущий к преодолению низших уровней и отождествлению с Ним, а - лишь как "установление" нового цикла, "нового порядка" на этих уровнях. Но сама мессианская мифология - при отсутствии в ней идеи Высшего Отождествления - неизбежно, под влиянием исторической инерции, делится надвое, порождая этический дуализм, откуда и происходит такое с очевидностью контр-традиционное явление, как  лже-мессия. И затем эта двойственность уравновешивается настолько, что выбор внутри нее становится бессмысленным, так как главная ловушка якобы "избавляющего" мессианского мифа состоит в том, что от идеи самого этого выбора в ней избавления нет.