Часть 1.
Ситуация псевдоморфоза
Главная проблема русской культуры "Историческими псевдоморфозами я называю случаи, когда чуждая древняя культура довлеет над краем с такой силой, что культура юная, для которой край этот - ее родной, не в состоянии задышать полной грудью и не только что не доходит до складывания чистых, собственных форм, но не достигает даже полного развития своего самосознания. Все, что поднимается из глубин этой ранней душевности, изливается в пустотную форму чуждой жизни; отдавшись старческим трудам, юные чувства костенеют, так что где им распрямиться во весь рост собственной созидательной мощи? Колоссальных размеров достигает лишь ненависть к явившейся издалека силе..."Наблюдая за сегодняшней Россией, пристально вглядываясь вокруг себя, понимаешь, что нет ничего, что могло бы точнее описать и объяснить весь этот бред и абсурд, чем концепция исторического псевдоморфоза, придуманная семьдесят лет назад немецким философом Освальдом Шпенглером. Именно эту картину мы и видим сегодня: русская культура вынужденно пользуется заимствованными на Западе формами социальной, политической, экономической, культурной жизни, безуспешно пытаясь перекраивать их на свой лад и вкладывать в них собственный смысл, - отчего они претерпевают самые неожиданные метаморфозы и обращаются в свою противоположность.Освальд Шпенглер1.1Псевдоморфоз русской культуры начался не вчера, не с реформ последнего десятилетия, - скорее, нынешние реформы - лишь очередной шаг на том пути, по которому Россия двигалась последние триста лет, со времени петровских преобразований. Поток заимствований и подражаний Западу, который обрушился на Россию с XVIII века, не ограничился областью технологии, военного дела, организации управления, но проник во все сферы жизни, прервал и подавил естественное развитие русской культуры и превратил всю последующую культурную историю России в поведение ребенка, вынужденного рядиться в старческие одежды. И именно в самой России раньше всего началось осмысление этой ситуации, - Шпенглер здесь далеко не оригинален, он лишь выразил в более строгой и четкой форме то, что задолго до него было понято и прочувствовано славянофилами. И задолго до него, в дискуссии между западниками и славянофилами, разгоревшейся в прошлом веке, были сформулированы основные проблемы культуры, попавшей в ситуацию псевдоморфоза.
Первая из этих проблем состоит в том, что культура, занятая "гонкой преследования", стремящаяся подражать уже пройденным этапам другой культуры, неизбежно будет отставать от нее на несколько тактов, потому что культура, которой подражают, сама непрерывно развивается и уходит вперед. А значит, Россия, желая просто подражать Западу, переносить к себе уже сложившиеся западные институты (в то время как на самом Западе они начинают трансформироваться в нечто иное), никогда не догонит его, не станет на равных, вечно будет находиться под гнетом его духовной власти и так никогда и не обретет сама себя.1.2
Вторая, быть может, даже более важная проблема состоит в том, что русский человек, из-за конфликта между собственной русской ментальностью и заимствованной западной, который происходит у него в голове, обречен на душевный раскол, внутреннюю раздвоенность, которая ведет к фрустрации и опустошению духовной жизни. Старческая западная ментальность не вписывается в контуры русской души, затрудняет русскому человеку прямой доступ к собственному бессознательному. Творческая энергия русского человека, выливаясь в западные формы, искажается и ослабляется, а его жизнь наполняется ощущением неподлинности и двусмысленности. В сущности, каждый русский человек - это немного шизофреник, человек с расколотым и противоречивым сознанием.1.3 Эта шизофрения, расколотость, двойственность существует не только на уровне отдельных лиц, но и на уровне целых институтов такого общества. Чтобы увидеть это, достаточно понаблюдать за современной экономической, политической и культурной жизнью.
Еще одно неприятное и разрушительное следствие псевдоморфоза, осознание которого пришло лишь в нынешнем веке, заключается в том, что внутреннее напряжение между природной и заимствованной ментальностью, накапливаясь, рано или поздно приводит к взрыву, который сметает все институты такого общества. При этом взрыв затрагивает не только те сферы жизни и те общественные институты, которые подверглись псевдоморфозу, но вообще переворачивает все вверх дном, заодно уничтожая и собственную культуру. После каждого такого взрыва развитие общества приходится начинать практически с нуля.1.4 Это резко обесценивает "преимущества", которые получает "вечно догоняющее" и "вечно подражающее" общество от того, что не само развивает свои институты, а заимствует уже готовое.
Один из этих взрывов - революция начала века, которая привела к почти полному разрушению европейских элементов социума и временному возвращению чуть ли не в эпоху Ивана Грозного. Еще один взрыв происходит прямо на наших глазах. Первая его фаза постепенно уничтожает все, что было создано и построено за последние 70 лет. Вторая фаза, которая наступит в ближайшее время, если нынешняя политика властей радикально не переменится, скорее всего вообще сметет последние остатки цивилизации и культуры, и ввергнет страну полный хаос.
Есть ли выход из этой бесконечной круговерти? Понятно, что этим выходом не могут быть чисто экономические и социальные меры: пусть даже эти меры дадут сколь-нибудь длительный эффект, но если не избавиться от псевдоморфоза, не убрать раздвоенность сознания, через несколько десятков лет последует новый взрыв, который сметет все, что было построено за это время. С этой точки зрения, люди, которые хотят дополнить экономические и социальные преобразования созданием новой общенациональной идеологии, которая бы связала все общество, все аспекты его жизни, находятся на более правильном пути. Однако нет ничего удивительного в том, что поиски этой "русской идеи", которыми столь многие увлекались последние несколько лет, пока ничем не увенчались. Ибо не осознана проблема, не осознан масштаб и значение исказившего русскую ментальность псевдоморфоза. Нет понимания того, что духовное единство русского народа невозможно, пока остается расколотым, раздвоенным сознание каждого русского человека.
Симптомом этого глобального непонимания является то, что в центр грядущего национального возрождения всегда так или иначе ставят русскую культурную традицию, русскую культуру, как очевидный для всех символ единства. Однако - мало кто отдает себе в этом отчет - господство псевдоморфоза привело к тому, что сегодня у нас нет единой русской культуры. Русская культура сегодня расколота на ряд фрагментов, примерно соответствующих следовавшим друг за другом фазам псевдоморфоза: русская культура до Петра, русская культура до революции, русская культура после революции, и т.д. Каждый из этих фрагментов, в свою очередь, расколот на еще более мелкие подразделения. И хотя все эти фрагменты, конечно, связаны некой внутренней общностью, прежде нужно еще научиться видеть эту общность. А пока русская культура находится в том же расколото-шизоидном состоянии, что и сознание русского человека.
Русская культура не смогла переварить все те чужеродные влияния, которые обрушились на нее за последние триста лет. Отсутствует единство стиля, свойственное любой целостной культуре, которое прослеживалось бы во всех сферах жизни: в политике, науке, искусстве, литературе, и т.д. Это единство стиля плохо прослеживается даже в пределах отдельно взятых культурных эпох, и в полной мере выражено только в православной церковной культуре. Только там мы видим гармоничное единство литературы, иконописи, церковной музыки, архитектуры, стиля жизни. К сожалению, в нынешней ситуации православная культура является довольно маргинальной сферой, и вряд ли может объединить вокруг себя все остальные культурные фрагменты.
Словом, в нынешнем своем состоянии, обезображенная и расколотая псевдоморфозом, русская культура не может служить надежным духовным центром, опорой, которая вывела бы Россию из национального кризиса. Обращение к традиции, - естественный способ восстановить единство народа, который имеет цельную не прерывавшуюся традицию, - для России сегодня не подходит, потому что у России пока нет единой традиции. Есть много традиций, которые (по крайней мере внешне) противоречат друг другу. - Или, точнее, мы сами пока не способны увидеть все эти традиции как нечто единое и цельное. А потому навязывание любой из этих традиций способно только углубить раскол в обществе.1.5
Возможно, это звучит парадоксально, но единство традиции нужно искать не в прошлом, а в будущем России. У русской культуры есть только один способ избавиться от тотальной шизофрении: нужно стряхнуть, наконец, разделяющие ее наслоения псевдоморфоза, нужно вернуть к жизни, пробудить тот духовный источник, который стоит за всеми, даже искаженными посторонним влиянием ее фрагментами; нужно сделать так, чтобы скованная псевдоморфозом и загнанная вглубь собственная логика русской культуры сбросила эти оковы, поднялась на поверхность, обрела собственное неповторимое лицо, и связала наконец в единое целое все стороны нашей жизни, все аспекты нашего прошлого.
У нас нет другого выхода, чем единство традиции - но эту единую, общую для всех традицию сначала нужно построить. Речь идет не о том, что ныне существующее культурное наследие нужно чисто механически увязать в единство, подогнав отдельные фрагменты друг к другу. Механическое единство ныне существующих фрагментов здесь ничего не даст. Для многих это может звучать кощунственно, но чтобы восстановить единство русской культуры, есть только один выход: в ближайшие несколько десятилетий должно появиться новое, самостоятельное культурное движение, которое по своему уровню будет на равных и с классической культурой XIX века, и с церковно-православной культурой, и с культурой советского времени. Опираясь на существующую традицию, на дух этой традиции, рассеянный по всем без исключения фрагментам русской культуры, нужно выстроить совершенно новое, более мощное, более стройное культурное здание, в отношении которого все уже существующие традиции сыграют роль фундамента. Они превратятся как бы в частные случаи, в пограничные зоны этой единой русской культуры.
Здесь очень важно помнить, что русская культура, несмотря на свою хронологическую древность, стадиально еще молодая культура. Псевдоморфоз как бы заморозил, законсервировал ее природный дух, превратил ее в спящую красавицу, над которой не властно время. Последовавшие в XX веке катаклизмы, взорвавшие искореженные псевдоморфозом культурные пласты, частично выкорчевали из народного сознания и наследие более ранних культурных эпох. В результате сегодня, на исходе XX века, русская культура (как целое), по-видимому, внутренне стала еще моложе, чем она была в XVII веке. У нее все еще впереди.
Любопытно, что Шпенглер, составляя хронологию культурных эпох, отнес русскую культуру по возрасту к самому началу первой фазы культурного развития.1.6 То есть, по Шпенглеру, которого вряд ли можно заподозрить в особых симпатиях к России, все то великое, чем мир уже обязан русской культуре, - это всего лишь предварительные наброски, эскизы, детская забава гениального Моцарта. И хотя столь детальные расчеты "возраста культуры" вряд ли стоит принимать всерьез, тем не менее, в шпенглеровских прозрениях есть определенный смысл. Суть указанного им для русской культуры этапа развития - "рождение мифа большого стиля", эпическая эпоха, бурная эпоха поисков и прозрений, которая должна завершиться рождением новой религии. Этот этап глобального мифотворчества должен заложить основы для всего последующего культурного развития, - именно духовные свершения этого периода станут источником вдохновения для всех последующих эпох.
Очень похоже, в это определение идеально укладываются последние два столетия русской истории. Это именно эпическая эпоха - эпоха великих мифов, эпоха великих событий. Аналогичные по возрасту эпохи других культур не идут ни в к какое сравнение с буйным детством русской культуры. Троянская война, крестовые походы, все события, донесенные до нас западноевропейским, древнегреческим, иранским, индоарийским эпосом, - все это выглядит как скучная мышиная возня по сравнению с теми грандиозными войнами и катаклизмами, которые претерпела Россия за последние двести лет. По-видимому, ровно в такой же степени рождающаяся русская культура будет превосходить все дотоле существовавшие культуры и цивилизации. Это первая культура, детство которой имело по-настоящему планетарный масштаб.
Великие события этой эпохи сопровождались соответствующими по масштабу великими мифами. У большинства моих читателей наверняка еще живо стоят перед глазами грандиозные мифы советского времени, подлинное значение которых сегодня мы еще вряд ли способны оценить. А чем была русская литература XIX века, литература Гоголя, Толстого и Достоевского, если не поиском новой религии, созданием рокового мифа, во многом подготовившего события последующего столетия? Гоголь, Толстой, Достоевский - это никакие не "писатели", это самые настоящие ветхозаветные пророки, прозревавшие контуры новой религии, которых господствовавший в то время псевдоморфоз насильственно втиснул в заимствованные с Запада роли "писателей", "литераторов", "романистов".1.7 Точно так же и история русской интеллигенции второй половины XIX - это история фанатического религиозного движения, только лишь по недоразумению, из-за псевдоморфоза, облекшееся в ограниченную форму социальной борьбы.
Впрочем, мифологическое осмысление по необходимости отстает от самих событий, приходит чуть позже, - именно этим достраиванием (и доделыванием) великого мифа будет заниматься русская культура (и русская история) ближайшие сто лет. Третье, последнее столетие детства русской культуры должно быть достойно двух предыдущих, - и именно поэтому должно их превзойти. Задача ближайшего столетия - это придание целостности предшествующему культурному развитию, а значит - освобождение от псевдоморфоза, которым были скованы предшествующие эпохи. Русская культура должна наконец обрести свою собственную культурную логику, которая тут же свяжет воедино все сферы нашей жизни - политику, экономику, искусство.
Русская культура должна еще родиться как единое гармоничное целое. Те, кто видят именно в культурной традиции противоядие против современного упадка, должны понять эту простую мысль. Русская культурная традиция последних двух столетий больна шизофренией, разделена внутри себя. Единственная по-настоящему цельная традиция, которая у нас есть, - традиция церковной православной культуры, - это скорее материнская традиция, адаптированное к русским условиям наследие материнской византийской культуры. Оставаясь для нас духовным ориентиром, источником вдохновения, она не может дать конкретных рецептов. Это духовный фундамент, на котором будет строиться единая русская культура, но целиком замкнуться в ее рамках мы не можем. "Традиционализм" в классическом смысле этого слова в России сегодня не возможен.
Быть может, самым печальным следствием псевдоморфоза является то, что сегодня даже попытки ему противодействовать сами облекаются в заимствованную и искаженную форму. Он не остался чем-то поверхностным и наносным, но проник в наше сознание, - в том числе и в сознание наших почвенников, традиционалистов и фундаменталистов. Только этим можно объяснить тот факт, что наиболее интеллектуальная и динамичная часть наших традиционалистов всецело находится под влиянием модных концепций, заимствованных на Западе. Их сознание зачаровано Геноном, Эволой, Шмидтом, Юнгером, и другими западными традиционалистами и консервативными революционерами.
Между тем, западные концепции традиционализма в принципе не подходят для переноса на российскую почву. Все эти концепции исходят из гипотезы "нисходящего развития", в рамках которой нынешняя эпоха определяется как "Кали-Юга", эпоха постепенного упадка и деградации. Это определение действительно верно, применительно к ситуации, в которой находится Запад. Европейская культура уже миновала фазу зрелости, и дальнейшее развитие неминуемо ведет ее к постепенному распаду и деградации, - что нам наглядно демонстрирует повсеместное господство нынешней массовой культуры. В этой ситуации и у обычных консерваторов, и у более радикальных традиционалистов и консервативных революционеров Запада действительно есть только один выход: безотлагательная реанимация, возвращение к истокам. При этом одни, более умеренные, хотят просто вырезать из больного тела все очаги гниения и разложения, и восстановить в слегка исправленном и модифицированном виде те высокие формы, в которые облекалась жизнь Запада в эпохи величия. Другие, более решительные, скептически относятся к старым институтам, которые один раз себя уже не оправдали, и поэтому надеются спасти дух Запада, переселив его в некое новое, протезное тело, чертежи которого они надеются отыскать где-то в доисторических эпохах. Но в любом случае речь идет о реанимации, об оживлении мертвых, о возвращении к тому, что уже было когда-то раньше.
Понятно, что для русской культуры, которая, наоборот, находится в фазе роста и молодости, у которой все еще впереди, этот путь совершенно не подходит. Наша культура взрослеет и крепнет, вот-вот достигнет совершеннолетия и наконец-то обретет полную самостоятельность, поэтому перед нами стоят совсем иные задачи. Просто смешно всерьез прилагать к России концепции традиционализма (в его западных формах) и консервативной революции, - конечно, если это не является игрой, удобной маской. Это как если бы молодому человеку, вместо того, чтобы жить полноценной здоровой жизнью, ухаживать за девушками, заниматься настоящим мужским спортом, вдруг предложили поставить клизму, а потом вместе со стариками и старушками бегать трусцой "от инфаркта".
Несмотря на духовную общность и взаимные симпатии, нам с западными традиционалистами и консервативными революционерами не по пути. Пока, к сожалению, многие не понимают этой простой истины и бездумно следуют западным формам традиционализма, завороженные их чисто эстетической привлекательностью. Это увлечение может привести нашу культуру к псевдоморфозу еще более разрушительному, чем все предшествующие. Подражание западному традиционализму опасно тем, что толкает многих на путь голой политики, политического экстремизма. Ведь с точки зрения западных традиционалистов и консервативных революционеров культура уже умерла, история как история духа уже закончилась, общество омертвело и превратилось в машину. Ничего хорошего впереди нас не ждет, наступила эра голой политики и прагматики. Тому, кто дорожит традицией, остается только брать за образец какие-то элементы великого прошлого и насильственно, путем циничного манипулирования общественными институтами и народными массами, подгонять реальность под свой идеал. - Именно такие настроения привели в свое время к феномену Третьего Рейха.
В России ситуация совсем иная, здесь культура еще не умерла как живой организм, здесь история - все еще история духа. Политическая, экономическая, социальная жизнь во многом вторичны и находятся от нее в прямой зависимости, и поэтому политика - это слишком мало. Манипулирование обществом как мертвой машиной может дать лишь сиюминутный эффект. Прежде чем строить "новую Россию" политически и экономически, она должна родиться как духовный феномен. И пока этот "ключ к будущему" не найден, текущую политику можно оставить политикам. Вопрос ведь не в том, чтобы заменить собой ныне существующую политическую оппозицию (она и без нас прекрасно разбирается в ситуации момента), - вопрос в том, чтобы родить такую духовную основу, настолько мощный центр духовного притяжения, который волей-неволей заставит считаться с собой все без исключения политические партии и движения. Прежде всего нужно избавиться от псевдоморфоза, сбросить оковы западной ментальности, вернуть к жизни, пробудить тот духовный источник, который стоит за всеми, даже искаженными посторонним влиянием фрагментами русской культуры. И пока это избавление не произойдет, пока этот дух не пробудится в нас и не обретет свою подлинную форму, - все остальное будет только ненужной суетой. Если этого не сделать, наши действия неминуемо превращаются в действия марионетки, действия по алгоритмам, навязанным обществом спектакля. Ведь спектакль не перестает быть спектаклем от того, что зрители начинают в нем участвовать, - от этого он может превратиться разве что в Диснейленд.1.8
Примечания.1.1 О. Шпенглер. Закат Европы. М., 1998. Т. 2. С. 193.1.2 Весьма интересный анализ этой ситуации и путей выхода из нее дан в работе С. Чернышев. Русское самоопределение (Доклады Русского Института, 1997) // "Русский журнал"
1.3 Хороший пример здесь - герои Достоевского. В каждом русском (да и вообще, в любом человеке, культура которого подверглась псевдоморфозу) есть, как известно, немного от героев Достоевского.
1.4 См. С. Чернышев. Кальдера Россия // "ИНОЕ. Хрестоматия нового русского самосознания", т. 3. М., 1995. С. 477-542.
1.5 Сегодня даже такой казалось бы невинный предмет, как классическая русская литература XIX века (не говоря уж о насквозь политизированной литературе XX века), превратился в повод для политических споров. См. об этом И. Медведева и Т. Шишова. Новый русский учебник // "Русский журнал"
1.6 Стоит обратить внимание на те несколько страниц второго тома "Заката Европы" (особенно с. 198-201), где Шпенглер рассуждает о России и русской литературе.
1.7 Кроме Шпенглера (см. выше) о том, что "'классическая русская литература' XIX и XX веков будет осмыслена как религия" рассуждает также Д. Галковский в своем "Бесконечном тупике" (см. Прим. 886).
1.8 О трансформации "мира спектакля" в "мир Диснейленда" см. Jean Baudrillard. Disneyworld Company
К Оглавлению < > К следующему разделу