Если вновь, но уже в другом контексте, схематически соотнести плотный мир с известным метафизическим символом окружности, то центром ее является пространство, а периферией - время. Пространство занимает центральное место именно потому, что оно составляет главную отличительную черту этого метафизического уровня, не имеющую никаких своих аналогов на других, более высоких, уровнях реальности. Что же касается времени, то оно, как уже отмечалось, в тонком мире имеет такой аналог - длительность, которая, однако, там еще не скована жесткими временными принципами исчисления.
В нормативной метафизической ситуации время в плотном мире преодолевается за счет центростремительной ориентации периферийных точек. Это и соответствует мифологическому преодолению истории в Золотом Веке. И, в конечном счете, преодолевается сам пространственный центр плотного мира, его Полюс - во имя реализации восходящими точками высших метафизических уровней.
Но в процессе инверсии этот Полюс (преодолеть который, как и что бы то ни было другое, можно лишь его предварительно достигнув) становится вовсе незримым и виртуальным. Его эффективное, зримое место занимает та самая точка Х из тонкого мира, которую субъектно можно соотнести с Арлекином, Демиургом или Князем мира сего, а объектно - с самим ускорением времени. Отныне время уже не преодолевается, но предоставляется само себе, и существа, в него погруженные, избирают не центростремительную ориентацию, не самопреодоление, но всевозможные инерциальные, центробежные "потоки". И это ускорение времени прямо связано с прогрессирующим уплотнением мира. Мы уже наметили вектор этого процесса на схеме "Азбуки инверсии". Центробежная ориентация в плотном мире, говоря герметическим языком, протекает от центрального, качественного, человеческого, субъектного уровня через последовательно животное, растительное и минеральное царства, до финального обращения в неорганичное, хаотическое количество, в чистую объектность.
Пространство окончательно теряет свою священную миссию, свои естественные координаты, и растворяется в бессмысленно прогрессирующем ускорении этого абсолютизированного времени. Но, "пожрав" пространство, превратив его лишь в фон для собственного, кажущегося безграничным, торжества, время в конечном итоге, в последний момент цикла, а значит и в свой последний момент, сжимается в одну точку и "пожирает" само себя.