Активное вторжение в сознание эпохи спектакля имеет своей целью разрушение симулятивных цепочек, - структур, посредством которых симулякры ссылаются друг на друга и друга друга взаимно поддерживают. Реальность симулякра - плотное и самодостаточное переплетение отсылок к общепринятым штампам и стереотипам. Симулякр - как бы узел в этой системе штампов, без нее он существовать не может. Сами же эти штампы и стереотипы, в свою очередь, живут только потому, что их беспрестанно манифестируют симулякры, тем самым удостоверяя их адекватность. Напрашивается простой и органичный способ нарушить работу этой системы взаимных отсылок: нужно произвести симулякр, который существовал бы "перпендикулярно" сложившимся в гиперреальности симулятивным цепочкам. Конечно, какую-то часть из этих стереотипов он будет использовать обычным, конвенциональным способом (на то он и симулякр, это нужно в качестве "пропуска в гиперреальность"), но зато другие будет соединять нестандартным и невозможным для спектакля способом. Попадая в пространство симулякров, этот сложный противоестественный сплав спутывает симулятивные цепочки, а значит - нарушает правильную работу концептуального аппарата спектакля и подрывает все поле симулякров, которое на нем держится. Изменяются сами "структуры ожидания", и от этого симулякры, которые апеллировали к этим структурам ожидания и, в сущности, являются лишь их материализацией, теряют убедительность и обнажают свою симулятивную природу. 

Это позволяет говорить о новом типе объектов в пространстве гиперреальности - об объектах-трансгрессорах, которые представляют собой как бы предумышленную диверсию в пространстве симуляции. Трансгрессор - это симулякр, используемый как оружие против других симулякров. Трансгрессор, пользуясь всеми преимуществами симулякра, обладая всеми его качествами, обнажает и разрушает структуры ожидания, знаковые цепочки, на которых держится мир симулякров. Это симулякр, который перепахивает пространство симуляции и подрезает корни у других симулякров, нарушает гармоничное единство, самосогласованность симулятивной среды, заставляет отдельные ее сегменты вступить в противоборство друг с другом. Симулятивные цепочки, над которыми поработал трансгрессор, разомкнуты, перекручены и обрываются в пустоту, т.е. указывают за пределы мира симуляции. В результате на какое-то время маразм современности истончается и в просветах между обломками иллюзии проступает истинная структура мира. Если такой натиск на реальность спектакля достаточно интенсивен, состояние "просвета в реальности" будет постоянным. 

Важно понять, почему другой путь воздействия на реальность спектакля, на общественное сознание этой эпохи, является невозможным. В мире спектакля реальность затмевается гиперреальностью и может существовать только на грани между "игрой" и "реальностью", а "подлинное" и "имитация" неразличимы или даже меняются местами. В мире постмодерна имитация - уже не антипод подлинности, а необходимое ее дополнение. Подлинное, чтобы существовать и оказывать влияние, вынуждено еще и имитировать само себя, в том числе - имитировать свою подлинность. Чтобы выжить в этом мире, подлинное вынуждено играть по существующим здесь правилам. Эвола пишет: "когда цивилизационный цикл подходит к концу, нельзя добиться каких-либо результатов простым сопротивлением или прямым противодействием силам разрушения". (1) Миру симулякров можно противодействовать только изнутри, играя по его же собственным правилам. Взламывать мир симуляции можно только с помощью самих же симулякров. Это и есть реализация принципа "оседлать тигра". 

Если имитация, оторванная от подлинного, имитация-в-себе, порождает симулякр, то имитация, связанная с подлинным, стоящая у него на службе, порождает трансгрессор. Трансгрессор стоит на грани между подлинным и имитацией, между игрой и реальностью. Это представитель подлинного в мире иллюзии, реального в мире игр. Трансгрессор - это симулякр, используемый как указатель на подлинное. Сам по себе симулякр - это автономный знак, который ни на что не указывает; знак, потерявший свою знаковую функцию; знак, подменяющий свой объект. Симулякр можно снова превратить в нормальный знак, если использовать его в качестве рекламного инструмента, цветастой обертки для подлинного. Трансгрессор, в отличие от симулякра, указывает вовне себя. Это симулякр, укоренившийся в подлинном, пустивший в нем корни. Трансгрессия выводит симулякр за пределы нарциссической замкнутости на себя самого и увлекает за собой всех, кто был привлечен внешностью симулякра. 

Трансгрессор используется подлинным как наживка на крючке. Подлинное, организованное на поверхности как симулякр самого себя, тем самым взламывает пространство симуляции изнутри. Собственная энергия подлинного неизмеримо превосходит энергию симулякра, поэтому даже небольшая часть этой энергии, затраченная на репрезентацию, затмевает симулякры и делает их существование невозможным. 

Активность объектов-трансгрессоров возможна в любой сфере: в искусстве, политике, религии, социальной организации. Возможен проект-трансгрессор, текст-трансгрессор, жест-трансгрессор, поступок-трансгрессор, имидж-трансгрессор. Классические трансгрессоры - тексты Ницше и Достоевского, дзэнский коан, сократический диалог, православная икона. 

Поскольку трансгрессор - объект из мира гиперреальности, их многообразие достаточно хорошо отражает то развернутое описание, которое дал объектам этого мира Жан Бодрийар. Бодрийар, который понял, что сегодняшний мир живет по законам гиперреальности, не смог, однако, провести четкую дифференциацию между собственно симулякрами и трансгрессорами, - он называл "симулякрами" все объекты гиперреальности. Поэтому его наследие нуждается в ревизии: кое-что из того, что он говорил о симулякрах, на самом деле относится не собственно к симулякрам, а к трансгрессорам, кое-что - только к симулякрам, а большая часть - к общим характеристикам трансгрессоров и симулякров. 

Трансгрессор не обязательно создавать с нуля. Можно превратить в трансгрессор уже готовый симулякр. Для этого нужно лишить его нарциссической самодостаточности и укоренить в подлинном, превратить в знак подлинности, в канал, через который энергия подлинного устремляется в пространство гиперреальности. Симулякр, лишенный претензии на подлинность и автономность, превращается снова в знак, - это ведь и есть назначение знака - уйти с дороги, чтобы дать место подлинному. И наоборот, возможен обратный процесс: трансгрессор может потерять свою укорененность, снова стать самодостаточным, снова превратиться в симулякр. Это и есть самая большая опасность, которая подстерегает подлинное в мире симулякров. Мы можем вспомнить множество трансгрессоров - проектов и личностей, - которые начинались как великолепный блеф, вторгаясь в поле симулякров, крушили и ломали его, затмевали энергией подлинного блестки гиперреальности, - но кончилось все заурядной симуляцией. 

На время мы как бы забыли, что трансгрессоры и симулякры существуют в мире, где подлинное отсутствует, и даже сам разговор о подлинном не имеет смысла. Теперь, когда в первом приближении сущность трансгрессоров обрисована, можно перевести разговор на более серьезный уровень. 

Трансгрессор - это указатель на подлинное в мире, где подлинного нет и быть не может. Понять, что такое трансгрессор, поможет аналогия с иконой. Трансгрессор отличается от симулякра так же, как православная икона отличается от магического фетиша или от простой картинки-изображения. С подлинным трансгрессор связывают те же отношения, что и икону с Богом. Икона и была первым настоящим трансгрессором: рукотворный образ, внешняя имитация божества, которая, не претендуя на самоценность и самодостаточность, из тварного мира выводит сознание в мир горний, приуготавливает его к адекватному восприятию высшей реальности. 

В мире спектакля, который построен по законам представления, а не по законам бытия, подлинное не может стать реальным. Реальным в мире спектакля считается только то, что можно "пощупать руками", оценить, низвести в пространство репрезентации. Понятно, что подлинное, в отличие от симулякра, нельзя ни пощупать руками, ни увидеть глазами. - Точно так же глазами можно увидеть икону, но нельзя увидеть Бога. Икону можно оценить, икону можно даже продать, - с Богом ничего этого сделать нельзя, - поэтому в мире, где все продается и где свидетельством реальности является только цена, Бог как реальность существовать не может. Подлинное, поскольку оно не является товаром, само по себе присутствовать в мире спектакля не может, и потому трансгрессор является единственным его представителем и заместителем, единственным зримым посредником между ним и миром. 

Этому миру адекватна не дихотомия подлинное-имитация, а дихотомия трансгрессор-симулякр. Первая из этих дихотомий - оружие спектакля, поскольку она игнорирует принципиальное различие между традицией и контр-традицией. Вспомним: притягательность контр-традиции как раз и состоит в том, что она пользуется подлинными, исконными атрибутами традиции. Она использует все зримые атрибуты подлинности, какие только можно себе представить. От власти спектакля сознание освобождает только мышление, принципиально игнорирующее знаки подлинности, мышление в категориях трансгрессоров и симулякров. 

Трансгрессор характеризуется принципиальным противостоянием контр-традиции. Именно отсутствие "налично подлинного" и отличает его от симулякра, который утверждает себя как претензия на ощутимое, наличное присутствие подлинного, и потому является воплощением контр-традиции. В трансгрессоре подлинное живет как обещание, как то, чего еще нет. От симулякра трансгрессор отличается именно своей незавершенностью, недостроенностью, направленностью вовне. Поверхность симулякра блестит, как зеркало, там нет и пылинки. Поверхность трансгрессора далека от совершенства, она искорежена прорывающейся изнутри энергией подлинного. Трансгрессор - это незавершенная стройка в самом разгаре, это действующий вулкан. Симулякр - это витрина супермаркета, музейный экспонат, поп-звезда перед телекамерами. 

Симулякр всегда уже готов, уже завершен, уже состоялся, - его можно созерцать, фотографировать, ощупывать руками, как деревянную матрешку, раскрашенную снаружи, пустую внутри. Им можно гордиться и восхищаться, он может оказаться даже полезным. Проблема симулякра в том, что ему не нужны мы, наша личность, наша свободная воля. Мы ему нужны только в качестве зрителей и обожателей, - или в качестве подчиненных, в качестве прислуги, источника рабочей силы, исполнителя директив. Нашей свободы и нашего разума он боится. Трансгрессор, напротив, всегда находится в становлении, он не готов и не завершен, и поэтому он призывает нас к равноправному сотворчеству на всех уровнях. Он действительно не знает, как и куда сделать следующий шаг, и поэтому ему требуется не почитание, не рабочая сила и не рабская угодливость, а наша свободная воля и свободный разум. 

Настоящий трансгрессор не подразумевает разделения на учителя и ученика. Отношения учитель-ученик, передача готовой традиции из рук в руки возможна только в мире, где есть традиция, - в мире, где нет живой традиции, не может быть и учителей. Здесь претензия на учительство, на высшее знание - лишь паясничество и арлекинада. Здесь есть взыскующие, но нет посвященных. Поэтому трансгрессор - это не канал передачи информации, уже готовой доктрины или программы, - это место становления, место рождения и развития. В трансгрессоре отражен не результат трансгрессии, а сам процесс, или даже только его начальная точка. 

Трансгрессор - это мысль об Ином. Суть трансгрессора не в том, что он является хранилищем актуально присутствующей подлинности, а в самой трансгрессии, в том, что он выводит сознание за пределы данного, за пределы мира репрезентации. Он выводит сознание за эти пределы - но не дает взамен ничего. Он спасает именно тем, что обнажает отсутствие подлинного в окружающей реальности, и толкает к поискам подлинного, к сотворчеству подлинного в собственной жизни. Здесь нужно вспомнить функцию дзэнского коана: при помощи простых, на первый взгляд обыденных слов и жестов, вывести сознание за пределы обыденности, за пределы рутинных стереотипов, в пространство тотальной свободы. 

Трансгрессор наваливается на сознание всей мощью симулякра - но вдруг тает в руках, как облако. Симулякр плотен и ощутим, он давит на мозг своей гиперреальностью и гиперподлинностью. Трансгрессор мерцает и теряет контуры, в плотном пространстве гиперреального его реальность оборачивается ирреальностью. За него хватаются, как за спасительную нить, а он вдруг исчезает и оставляет вместо себя зияющее отверстие, которое необходимо заполнить самому, потому что отступать уже поздно. Поманив, трансгрессор уходит и оставляет нас наедине с подлинным - точнее, с отсутствием подлинного, которое возбуждает желание эту пустоту заполнить. Именно поэтому он работает как знак, - знак, которому не на что указывать в реальности спектакля. Знак, который указывает на то, чего здесь нет. 

Трансгрессор делает свободным от контр-традиции, и в этом его главная миссия. Он освобождает сознание для творчества положительной традиции, но никаких рецептов не дает, никаких ограничений на это творчество не налагает. Трансгрессор - это недостроенный мост, достроить который должен ты сам. Трансгрессор не ведет к подлинному, - трансгрессор соблазняет к подлинному. Трансгрессор соблазняет выйти из мира симуляции на собственные поиски подлинного. Другой тип отношений с подлинным в мире симуляции невозможен. 

Трансгрессор искушает подлинным, - точно так же, как симулякр искушает изображением подлинного. Если симулякр - это соблазн гиперреальности, соблазн контр-традиции, то трансгрессор - это соблазн подлинного, это искушение традицией, которой нет, и которая еще должна родиться усилиями искушенных. (2) Это назойливое напоминание о том, чего в этом мире быть не может, напоминание, не оставляющее надежд тому, что хочет занять это "вакантное место" не по праву. Он вызывает жажду, которую не утолить подделкой. 

Традиция - это мост к подлинному. В сегодняшнем мире такого моста нет. И если симулякр, контр-традиция - это блестящая голограмма моста на глухой стене, то трансгрессор - это обрушенный мост, мост, который ведет в никуда: после нескольких шагов он обрывается в пустоту и ставит того, кто рискнул по нему пойти, перед выбором - рухнуть вниз или научиться летать. 

*  Предметом книги, из которой взята эта глава, является трансгрессивный анализ (сокращенно - транс-анализ). Это, прежде всего, анализ бинарных оппозиций, поскольку именно они составляют концептуальный каркас современной идеологии. Любая дихотомия, навязываемая современностью, на самом деле маскирует и искажает более значимое противоречие, которое спектакль стремится замолчать и утаить. Транс-анализ восходит от дихотомии нижнего уровня, которую спектакль использует в своей масс-медийной машине, к более высокому противопоставлению, которое этой машиной маскируется и искажается. На уровне техники транс-анализ является дальнейшим развитием и приложением постструктуралистской деконструкции. Аналитический раздел транс-анализа дополняется соответствующей практикой, принципы которой обрисованы в публикуемой здесь главе.  
1. "Оседлать тигра". 
2. Эту программу набросал еще Ницше, когда размышлял о философии будущего: "эти философы будущего хотели бы по праву, а может быть и без всякого права, называться искусителями" ("По ту сторону добра и зла" Аф. 42.).