Сергей Дунаев 

КРЫСОЛОВ

"ТАНЦУЮЩЕЙ ПУСТОТЫ"

Глеб Самойлов

Беседа с Глебом Самойловым 

о воинствующей жертвенности 

его лирического героя

- Музыкальный андеграунд для нашего поколения заменил собой традиционные, религиозные, скажем так, ценности. Фактически "культовость" его персонажей была таковой не в столь уж и переносном смысле. Сейчас ситуация меняется, как тебе кажется?

- Сейчас сформировалось другое отношение к этим "рок-идолам", - да, фанатское, да, самозабвенное. Но никто уже не рассматривает их в качестве духовных учителей, никто не пойдет брить себе голову в дацан потому лишь только, что Борис Борисович Гребенщиков - буддист. Никто не пойдет креститься потому только, что Костя Кинчев - православный. Мне кажется, сегодня к "звездам" сформировалось нормальное по существу отношение - потребительское. 

- Приходит ли на смену андеграундовым культам настоящее религиозное возрождение?

- Тоже вряд ли. 

- Принципиальные "моменты игры", которые использовались музыкантами и их слушателями (с тем, чтобы черной чертой подчеркнуть свою перпендикулярную инаковость взрослому миру) - это наркотики, оккультизм и экстремизм, часто политически выраженный. Но даже игры, подобно оговоркам в речи, характеризуют человека вполне определенно, ты согласен?

- Что касается наркотиков, то, скрывать не буду, мы прошли через этот период, причем по полной схеме мы его испытали на себе. Хотя в нашем случае это было не тупое средство получения удовольствия. Скорее, оно было связано с целой культурой, которую мы в себя впитывали. Что касается оккультизма... Да, мимо этого мы тоже не прошли. Очень много было учений и просто сдвигов по фазе, которые поначалу сильное влияние оказали а сейчас от них достаточно тяжело избавляться. Но следы их никогда не исчезнут; все, что прожито человеком, оно всегда с ним остается. Даже сейчас, когда я знаю, что я православный христианин, могу сказать, что в свое время в практике индейцев яки достиг некоторых сдвигов - это, разумеется, во мне навсегда останется. И то, что мне виделись руки во сне, и то, что я вообще мог сновидеть, все это останется. Однажды я даже вылечил себя от мании очень серьезной по методике НЛП. Другое дело, что на данный момент это не совпадает с моим мировоззрением и мне не нужно. Но что-то внутри меня помнит об этом опыте. А экстремизм? Я чувствую, что сейчас я стал более экстремальным, чем раньше.

- Я имею в виду политические выражения такого экстремизма. К примеру, твой сольный альбом "Маленький фриц" многими правыми радикалами был воспринят едва ли не как руководство к действию. Я понимаю всю провокационность ситуации, но, как бы то ни было, преступлением против принципа "политкорректности" это было однозначным.

- Замечательное слово ты  употребил - "провокация". Главное, что я ненавижу в этой жизни - "политкорректность". Творчество группы "Агата Кристи" и мое собственное, как бы там попсовым или роковым его не обзывать, оно всегда будет провокационным. Что же касается "Маленького фрица", то, с моей точки зрения, этот альбом очень человечный, каждая его песня была мною пережита, каждый текст был прожит изнутри, но одновременно с этой искренностью я сознавал, что я иду против истеблишмента просто с дикой силой и подставляю коммерческий успех этого альбома. Но это творчество - никакой политической мотивации за ним не было. Да, там есть самоирония. Но самоирония и стеб над тем, что поешь - разные вещи. Ирония там не над персонажем, а надо мной, над автором, над теми штампами, которые надо мной довлеют. Боль этого лирического героя я переживал, как будто она моя. Это подарок Бога, наверное - такое самоотождествление. Такое редко происходит и со мной этого больше никогда не происходило. 

- Песню "Дорога паука" ты посвящешь Хайнцу Эверсу, персонажу также более чем "недозволенному", хотя и изданному по всему миру в знак признания неоспоримой гениальности...

- Да, автору "Хорста Весселя", который впоследствии был проклят той же НСДАП и книги которого сжигались в Германии на кострах. Эверс близок мне как писатель, продолжающий в германской литературе линию Майринка и Гофмана. 

- Майринк - "твой" автор?

- Да. Несмотря на весь его теософизм, экуменизм. Да, он был масон и это понятно. Но прежде всего он был великий писатель и шкала силы страдания, силы правды, силы искренности была изначально сильнее, чем рамки масонских его интерпретаций. 

- А ты отметил эту почти неизбежную тему (для Майринка, в частности) - едва слышную, но по ходу нарастающую ноту бесовского хохота по мере приближения к тому, что мнится "Рубедо"?

- Как писатель он оказался в конечном счете мудрее, чем человек. Тот же "Ангел Западного окна" развенчивает Майринка как адепта определенной практики - полностью. Он развенчивает свои же чаяния, свои же надежды. Он ведь изначально хотел быть больше чем писателем - посвященным. Так или иначе эта книга поставила Майринка-писателя намного выше, чем Майринка-масона. 

- Какие еще имена могут быть ориентирами в твоем мире?

- Совершенно разные и неадекватные друг другу. Замечательный русский писатель Вениамин Каверин, который написал удивительную книжку "Ночной сторож, или семь занимательных историй, рассказанных в городе Немухине в тысяча девятьсот неизвестном году". Был тот же Булгаков, тот же Достоевский, Гоголь, даже ранние Стругацкие (но не поздние - эти переложения Оруэлла, соцутоп, показались скучными. Мы все это прошли сами). Но первое, изначальное потрясение - это Гофман. Я знаю только единственного писателя, плохо оценившего Гофмана. И меня это обрадовало, поскольку и до этого я его терпеть не мог - это Толстой. Он сказал: "а, это был такой пьяница-алкоголик в Германии. Ему все столы летающие мерещились".

Разумеется, из тех, кто повлияли на меня, не могу не назвать Толкиена, Честертона и Льюиса. Они, мне кажется, и заложили основы современной христианской культуры, современного христианского видения мира. 

Что же до кино... Для моего поколения фильм "Тот самый Мюнхгаузен", например, (Библии мы не знали) был мерилом чести и честности, правды и совести. Еще бы я назвал "Сказку странствий". Ощущение какой-то высшей правды, правды человека, который имеет право быть не таким, как все. Это была не та правда, которой в школе учили, по роману "Мать". Это была правда одиночки, который имеет право быть в одиночестве. 

Среди тех, кого не люблю, могу назвать Горького. Для меня он не писатель, - пациент. Я знаю его диагноз - хроническая ницшемания, взять хотя бы его тараканьи усы. По гроб жизни у него портрет Ницше висел на стене... А люди, больные Ницше - они все изначально ущербны. Так же, как и их кумир. 

- Что для тебя смерть?

- Это тайна великая, тем более что я часто был у ее порога... Это нечто невыразимое простыми словами, вообще невообразимое. Но смерть одна имеет значение во всей этой мишуре, которую мы называем своим проживанием жизни. 

- Твое творчество было религиозным?

- Всегда, на самом деле. У меня как поэта всегда творчество было религиозным. Даже когда я писал что-то (как мне тогда казалось) антирелигиозное ("Его там не было", к примеру), это ведь песня страха перед потерей Бога. Я могу сейчас сказать: все мои песни религиозные, более того - они все христианские. Я так или иначе существовал в этой системе координат, иногда в песнях мне хотелось быть "плохишом", богоборцем. Но тем не менее я все равно тем самым признавал христианскую систему координат. Я в свое время общался с сатанистами и понял - они просто играют роль "плохишей", и как можно всерьез воспринимать всех этих ряженых "антихристов"...

Настоящая чернота - она есть. Было сказано про Сатану: "мастер лжи". И для меня мастер лжи это на данный момент страна, которая сейчас претендует на мировое господство, мировое господство не только военное, но и духовное - Америка. Для меня Америка - родина будущего Антихриста. И все, что она делает - именно то, чем будет оперировать Антихрист. Прежде всего мировая кредитно-финансовая система, центры товарно-денежных отношений. Системы кодификации...

При этом тот же Marylin Manson - кривое зеркало, показывающее американцам всю их мерзость. Для меня он никакой не Антихрист - он христианин в сто раз больший, чем какой-нибудь президент Клинтон.

- К тому же музыкант замечательный.

- Да. Ты посмотри, во что превращается "поколение, выбирающее пепси". В стандартизированных биороботов. У тебя есть уверенность, что они когда-нибудь перестанут быть идиотами?

- Твой выбор христианства связан с какими-то внешними влияниями или же все это состояние действительно нагрянуло "изнутри", как и твои песни?

- Скорее так. Я при этом очень хочу выразить огромную благодарность Косте Кинчеву, моей жене Тане, Арсену Лордкипанидзе за их помощь на этом пути. Но все же из двух типов отношения к жизни (это не связано с конфессиями, это просто "дискурсы", говоря языком философского факультета): буддийского и христианского, мне всегда был ближе христианский. Первый путь - это отрешенность и безразличие. Второй - со-страдание, принятие боли. Для меня здесь никогда не было выбора...


Сокращенный вариант этой беседы опубликован в "НГ-Религии".
Без сокращений - здесь, а в печати - в журнале ИNАЧЕ № 4 2001.

 КИТЕЖ |Диалоги